Несколько сюжетных линий, спонтанно возникших в Хронике Неудобной Литературы, навели меня на мысль опубликовать статью Олега Давыдова «И мальчики кровавые», написанную и впервые опубликованную двадцать лет назад в «Независимой газете». Формально статья «И мальчики кровавые» привязана к выступлению Дмитрия Галковского, случившемуся в той же «НГ». Галковский тогда наехал на писателей шестидесятников, которые не желали, мол, уйти с литературного Олимпа и уступить место следующим поколениям литераторов. Однако из текста Олега Давыдова можно легко убрать этот как бы устаревший информационный повод и подставить на его место новый. А конкретно – эти самые сюжеты (связанные с Неудобной Литературой, а потому попавшие в ее хронику, хотя ею на самом деле – не являющиеся), сюжеты, о которых поговорим чуть ниже.

Несущая конструкция текста Олега Давыдова – это вcпоминание и анализ мифов. Древнегреческих, библейских и, наконец, русских мифологических сюжетов, лежащих в основе взаимоотношений отцов и детей. И пристальнее всего этот конфликт поколений рассмотрен в его формах, характерных для русской мифологической почвы.

Что дает мне повод провести аналогию между событиями двадцатилетней давности, к которым был приурочен тот текст, и нынешним литературным процессом? Вот эти сюжеты:

1. Выступление Олега Павлова. И последовавшая за ним полемика между Олегом Павловом и Романом Сенчиным. Роман на днях как раз ответил Олегу Павлову в газете «Литературная Россия». В своем ответе он сообщает, что в общем ничего не имеет против ни Олега Павлова, ни всех тех, кого Олег Павлов упоминает. Сенчин (и «новые реалисты»), мол, никого не сбрасывают со счетов. А напротив.

«Русским мальчикам» и действительно «вечно» приходится «примиряться» с тем, что «карты звездного неба», исправленные ими, «отцы» отправляют в помойку (в «могилу»).

Читать дальше

Что ж, допустим, что это так. Но Олегу Павлову все же показалось, что сбрасывают. И не на пустом месте показалось. Потому что, в сущности, диалог Павлова и Сенчина – это не что иное как повторение той двадцатилетней давности полемики, к которой была приурочена статья Олега Давыдова. Но повторение уже на новом витке, между другими, уже более поздними поколениями и при несколько ином контексте (отчего сама суть не меняется). Полемики между стаями, по выражению Олега Павлова. (Хотя ни Роман Сенчин не относит Олега Павлова к какому-либо поколению-стае, ни сам Олег Павлов себя ни к каким стаям не относит, но это уже частность, а суть спора остается неизменной.) Наличия самих стай Роман Сенчин сначала в своем ответе как бы не признает, спрашивает: ну и где здесь стая 00-х? И разве же мы вас отрицаем? Однако — в конце своей статьи он все же пишет: «Прав Олег Пав­лов, ут­верж­дая, что по­ко­лен­че­с­кие свя­зи (ко­то­рые он срав­ни­ва­ет со ста­я­ми) в кон­це кон­цов рас­па­да­ют­ся. Но свя­зи эти важ­ны и бла­го­твор­ны; по­ко­ле­ния в ли­те­ра­ту­ре – это все­гда све­жая кровь» (курсив мой, — Г.Д.).

То есть все же — поколения есть. И свежая кровь тоже. Которая пришла на смену старой. Это ясно. Просто Роман не хочет конфликтов, не хочет лезть на рожон и спорить с уважаемым Олегом Павловым. А потому как бы заминает тему, возникшую благодаря его же, Романа, первой реакции на слова Олега Павлова. Причем кто здесь кого спровоцировал — не столь важно. А важно, что так или иначе, в той или иной форме перед нами разыгрывается все тот же миф — конфликт отцов и детей (кстати, случаи, когда детей провоцируют отцы, очень даже в русле изначального мифа, изложение которого см. в статье «И мальчики кровавые»). От этого никуда не деться, как бы там на сознательном уровне Роману Сенчину не хотелось уйти от столкновения и сгладить острые углы, а все равно в конце звучит мотив «свежей крови» — словосочетание это устойчивое, но именно в таких вот знаковых словосочетаниях выдают себя внезапно бессознательные движения души.

2. Второй сюжет, заставляющий вспомнить мифы, описанные в статье «И мальчики кровавые» – это явление прекрасной дамы по имени Летова Катя, которая, как мифологическая Мать, взялась свергнуть чахнущих над златом русской литературы мужчин и вдохновить чахнущих без этого злата мальчиков на подвиг героической добычи этого злата. Читай – вдохновить детей на подвиг оскопления отцов (а именно – на подвиг свержения новомирских василевских кащеев, которые — чахнут, эти, как пишет Катя, «перебирающие лепестками увядающие желтоватые создания», и не дают русской литературе нормально развиваться – а если и способны на что, так только на то чтобы по-быстрому под шумок вечеринки трахнуть где-нибудь в туалетной кабинке русскую литературу, взять ее, отыметь и слиться, гады, — ведь из комментариев в ЖЖ Тёти Кати, прямо под ее поэмой, следует, что в непоэтической реальности произошло именно так).

…результаты получаются плачевные: порождающее материнское начало, в недрах которого и завязываются все новые идеи и смыслы, «стихия народной жизни» (если говорить современным языком), – устраивает так, что старый, грозный, жестокий идол-отец, стесняющий жизнь, ниспровергается усилиями сына. Новая идеология, новое поколение богов берет верх.

Читать дальше

Нет, она не так проста, Катя Летова, как может показаться на первый взгляд. Прочитайте ее программный пост. Тут ведь уже не обманутая и обиженная девушка-поэт, как можно было поначалу подумать, нет, тут нереализовавшаяся мать, мечтающая о своих героях-эдипах-базаровых. Видимо, Катя увидела во мне одного из таких Эдипов и любезно выслала свою поэму… И действительно, я как бы повелся. Написал свой пост о ней и ее поэме, и некоторые, может быть, читая его, решили, что я завидую?

«А то – ишь, мальчуган позавидовал тому, что его папу 17-летние девушки любят. <…> Естественно, это ведь нерв всех терзаний – девочки! «Обладание ими есть не что иное, как символическое обладание миром», – в подлинно эдиповском духе замечает Пригов. Как он прав. Ведь эти мифологические создания не что иное, как потенциальные «матери»: Гея-Земля, мать-жена Эдипа, юная мать брата тургеневских «детей» Фенечка… В России такие предвечные матери традиционно достаются «отцам», а не «детям». «Детям» остаются лишь «цветы на могиле», которые говорят «о вечном примирении и жизни бесконечной».

Это была цитата из статьи «И мальчики кровавые».

Но тут ошибка, Катя. Во-первых, Василевский мне вовсе не папа. И даже не родственник. Мы существуем в параллельных мирах, и если замечаем друг друга, то вовсе не по причине какой-либо конкуренции. Точнее – василевские предпочитают делать вид, что не замечают вовсе. А я – иногда смеюсь над ними, потому что они забавные и гротескные и дают поводы поглумиться или погрустить над судьбой русской литературы, но «не более того». Во-вторых, у меня вообще нет никаких претензий на литературный трон (или там – литературное ложе). Проект Неудобная Литература имеет своей целью только одно: обратить внимание на несколько отдельных и самостоятельных литературных произведений. Не свергая ничего, ничего не отменяя и не уничтожая. И никого не оскопляя. Все дискуссии, которые разворачиваются вокруг и рядом с этим проектом, не что иное как побочные эффекты, имеющие своей причиной болезненные процессы в (около)литературных кругах, не зависящие напрямую от проекта Неудобная Литература. Проект Неудобная Литература может использовать эти процессы в своих целях, замечать или не замечать, говорить о них или не говорить, смеяться над ними или грустить, но сам он – существует независимо от литературного процесса, как существуют независимо от этого процесса (и каких-либо стай) те книги, которые составили его (проекта) основу: «Побег» Суламифа Мендельсона», «Блюз бродячего пса» Олега Стукалова, «Кукушкины детки» Олега Давыдова, «Мотобиография» Димы Мишенина. Это отдельные истории. Это книги вневременные (хотя и отражают каждая свою эпоху очень четко), книги, которые со всей этой околописательской, литкритической, коммерческой и тщеславной суетой никак не связаны. Что и подчеркивает вообще вся Хроника Неудобной Литературы, в которой постепенно проясняется сложившаяся ситуация и объясняются те неявные причины, по которым литературное сообщество и идущая за ним часть читательской аудитории не замечают упомянутых книг. Причем сейчас – не замечают уже крайне нарочито. Ведь понятно, что, после того как уже второй год я веду эту Хронику и цепляю ею все это литературное сообщество, его участники если и не читали, то уж конечно просматривали все эти книги. Некоторые даже писали мне позитивные отзывы. Но основная часть критиков и издателей – конечно, отмолчались. Потому что неудобно же, и сейчас уже совсем неудобно — просто по той причине, что они раньше не заметили этих книг… Потому что если они обратят на эти книги внимание сейчас, в результате прочтения Хроники Неудобной Литературы, им придется признать, что их взяли на понт. И, как минимум, придется расписаться в своей профнепригодности. А они, наши литературные критики и редакторы издательств и толстых бумажных журналов, к этому не готовы.

Эта борьба совершенно естественна. Ведь, чтобы мир существовал, он должен воспроизводиться во времени, сохранять свои основные черты в чреде поколений. А жизнь – это поток, в недрах которого накапливаются перемены, и вот она уже не вмещается в старые рамки. Новое входит в противоречие со стесняющими старыми принципами, с традицией, которая на то и традиция, чтобы не дать появиться новому.

Читать дальше

Поэтому, Катя, не надо пытаться меня впутывать в эти стайно-клановые истории. Читайте лучше книги, которые к ней отношения не имеют. (И, возможно, неудобные они как раз по той причине, что не имеют к ней отношения.)

Впрочем, в нашем прекрасном виртуальном новом мире легко может статься так, что за персонажем под названием Катя Летова скрывается какой-нибудь мужчина – писатель или поэт, ненавидящий редакцию журнала «Новый мир» и желающий над ней жестко простебаться. Таких писателей и поэтов много, и их вполне можно понять. Косвенная улика – заголовок программного поста, на который я ссылался выше. «Здравствуйте! Я — ваша Катя!». Все мы помним Калягина в роли бразильской тетушки.

Но если даже Катя Летова – мужчина, то это не отменяет мифологической подоплеки происходящего (подробности которой в статье «И мальчики кровавые»). Женственная сущность (богиня) вполне может поселиться в душе какого-нибудь поэта-мужчины. Это вообще не проблема.

Хотя для психоаналитика такая подмена послужит, несомненно, отличным материалом, который позволяет еще точнее поставить диагноз современному российскому литературному процессу и (около)литературному сообществу. В этом смысле гастарбайтеры (Лорченков?), которые пристают на улице к музе высохшего и пожелтевшего Кащея Василевского (использованной, отвергнутой и кинутой им), к музе, которая на самом деле в любой момент может оказаться мужчиной… это сюжет, достойный классика русской литературы 90-х Игоря Яркевича. Чьи ответы на наши вопросы мы почитаем далее.

* * *

На очереди также ответы Валерия Осинского, Алексея Шепелёва, Андрея Бычкова, Сергея Болмата, Елены Колядиной и других писателей.

* * *

Читайте в предыдущих выпусках Хроники Неудобной Литературы:

— Ответы Дениса Драгунского
— МОТОБИОГРАФИЯ: ТОМ 2. Анонс
— Поэма Кати Летовой «Я люблю Андрея Василевского» и «чахнущая» литература
— Писатель как мундир? Ответы Марины Ахмедовой
— Ответы Михаила Гиголашвили
— Интервью с Димой Мишениным. О графомании, мини-юбках и бездарных чиновниках
— Ответы Алисы Ганиевой
— Ответы Юрия Милославского
— Ответы Виталия Амутных
— Ответы Александра Мильштейна
— Ответы Олега Ермакова
— Ответы Романа Сенчина
— Ответы Ильи Стогоffа
— Обнуление. (Ответ Олега Павлова Роману Сенчину)
— Серая зона литературы. «Математик» Иличевского. Ответы Александра Иличевского
— Ответы Марты Кетро
— Ответы Андрея Новикова-Ланского
— Виктор Топоров и Елена Шубина. И ответы Олега Зайончковского
— О романе Валерия Осинского «Предатель», внезапно снятом с публикации в журнале «Москва»
— Точка бифуркации в литературном процессе («литературу смысла не пущать и уничтожать», – Лев Пирогов)
— Курьезный Левенталь
— ответы Валерия Былинского
— ответы Олега Павлова
— ответы Сергея Шаргунова
— ответы Андрея Иванова
— ответы Владимира Лорченкова
— Где литературные агенты
Более ранние части Хроники (Оглавление) — здесь.
— Новый Опрос. Вопросы к писателям

* * *

КНИГИ ПРОЕКТА НЕУДОБНАЯ ЛИТЕРАТУРА:

ВАЛЕРИЙ ОСИНСКИЙ. «ПРЕДАТЕЛЬ»
ОЛЕГ СТУКАЛОВ «БЛЮЗ БРОДЯЧЕГО ПСА»
ОЛЕГ ДАВЫДОВ. «КУКУШКИНЫ ДЕТКИ»
СУЛАМИФЬ МЕНДЕЛЬСОН «ПОБЕГ»
ВСЕ книги проекта Неудобная литература

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>